Слова, сказанные Ф. М. Достоевским в 1877 году о славянских племенах и России, актуальны и сегодня

Zastavka_200_150_72_WГениальность русского писателя Федора Михайловича Достоевского признана во всем мире. Несмотря на известность, которую Достоевский обрёл в конце своей жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти. В частности, Фридрих Ницше признавал, что Достоевский был единственным психологом, у которого он мог кое-чему поучиться. Его способность наблюдать окружающую действительность и подмечать основные характерные черты и причины мировых событий, мотивов поведения людей разного сословия и положения в обществе поражает любого его читателя. В этой работе мы познакомим читателей с подобными его интересными наблюдениями и высказываниями о характере взаимоотношений России со славянскими племенами (как пишет Достоевский). Они удивительным образом оказались актуальны и наше время, в частности, в свете последних событий, например, связанных с Украиной и Россией.

Дневник Ф. М. Достоевского сентябрь — ноябрь 1877 [1] — Глава 2

III. ОДНО СОВСЕМ ОСОБОЕ СЛОВЦО О СЛАВЯНАХ, КОТОРОЕ МНЕ ДАВНО ХОТЕЛОСЬ СКАЗАТЬ

«Кстати, скажу одно особое словцо о славянах и о славянском вопросе. И давно мне хотелось сказать его. Теперь же именно заговорили вдруг у нас все о скорой возможности мира, то есть, стало быть, о скорой возможности хоть сколько-нибудь разрешить и славянский вопрос. Дадим же волю нашей фантазии и представим вдруг, что всё дело кончено, что настояниями и кровью России славяне уже освобождены, мало того, что турецкой империи уже не существует и что Балканский полуостров свободен и живет новою жизнью. Разумеется, трудно предречь, в какой именно форме, до последних подробностей, явится эта свобода славян хоть на первый раз, — то есть будет ли это какая-нибудь федерация между освобожденными мелкими племенами (NB. Федерации, кажется, еще очень, очень долго не будет) или явятся небольшие отдельные владения в виде маленьких государств, с призванными из разных владетельных домов государями? Нельзя также представить: расширится ли наконец в границах своих Сербия или Австрия тому воспрепятствует, в каком объеме явится Болгария, что станется с Герцеговиной, Боснией, в какие отношения станут с новоосвобожденными славянскими народцами, например, румыны или греки даже, — константинопольские греки и те, другие, афинские греки?

Будут ли, наконец, все эти земли и землицы вполне независимы или будут находиться под покровительством и надзором «европейского концерта держав», в том числе и России (я думаю, сами эти народики все непременно выпросят себе европейский концерт, хоть вместе с Россией, но единственно в виде покровительства их от властолюбия России) — всё это невозможно решить заранее в точности, и я не берусь разрешать. Но, однако, возможно и теперь — наверно знать две вещи:

1) что скоро или опять не скоро, а все славянские племена Балканского полуострова непременно, в конце концов, освободятся от ига турок и заживут новою, свободною и, может быть, независимою жизнью, и

2) Вот это-то второе, что наверно, вернейшим образом случится и сбудется, мне и хотелось давно высказать.

Именно, это второе состоит в том, что, по внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, — не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными!

И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы, характеру славян, совсем нет, — у них характер в этом смысле как у всех, — а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.

Распространяться не буду, но знаю, что нам отнюдь не надо требовать с славян благодарности, к этому нам надо приготовиться вперед.

Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают.

Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок, проглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени».

Долго, о, долго еще они не в состоянии будут признать бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени величайшей идеи, из тех идей, которыми жив человек и без которых человечество, если эти идеи перестанут жить в нем, — коченеет, калечится и умирает в язвах и в бессилии. Нынешнюю, например, всенародную русскую войну, всего русского народа, с царем во главе, подъятую против извергов за освобождение несчастных народностей, — эту войну поняли ли наконец славяне теперь, как вы думаете? Но о теперешнем моменте я говорить не стану, к тому же мы еще нужны славянам, мы их освобождаем, но потом, когда освободим и они кое-как устроятся, — признают они эту войну за великий подвиг, предпринятый для освобождения их, решите-ка это? Да ни за что на свете не признают!

Напротив, выставят как политическую, а потом и научную истину, что не будь во все эти сто лет освободительницы-России, так они бы давным-давно сами сумели освободиться от турок, своею доблестью или помощию Европы, которая, опять-таки не будь на свете России, не только бы не имела ничего против их освобождения, но и сама освободила бы их.

Это хитрое учение наверно существует у них уже и теперь, а впоследствии оно неминуемо разовьется у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут говорить с большим уважением, чем об России. Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее.

О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Они поймут всё величие и всю святость дела России и великой идеи, знамя которой поставит она в человечестве. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению. Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия — страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.

У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление, парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой парламентской бури пало наконец министерство в Болгарии и составилось новое из либерального большинства и что какой-нибудь ихний Иван Чифтлик согласился наконец принять портфель президента совета министров.

России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества.

Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью.

Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный магнит — Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем сдерживает их целость и единство.

Будут даже и такие минуты, когда они будут в состоянии почти уже сознательно согласиться, что не будь России, великого восточного центра и великой влекущей силы, то единство их мигом бы развалилось, рассеялось в клочки и даже так, что самая национальность их исчезла бы в европейском океане, как исчезают несколько отдельных капель воды в море.

России надолго достанется тоска и забота мирить их, вразумлять их и даже, может быть, обнажать за них меч при случае. Разумеется, сейчас же представляется вопрос: в чем же тут выгода России, из-за чего Россия билась за них сто лет, жертвовала кровью своею, силами, деньгами? Неужто из-за того, чтоб пожать столько маленькой, смешной ненависти и неблагодарности? О, конечно, Россия всё же всегда будет сознавать, что центр славянского единства — это она, что если живут славяне свободною национальною жизнию, то потому, что этого захотела и хочет она, что совершила и создала всё она. Но какую же выгоду доставит России это сознание, кроме трудов, досад и вечной заботы?

Ответ теперь труден и не может быть ясен.

Во-первых, у России, как нам всем известно, и мысли не будет, и быть не должно никогда, чтобы расширить насчет славян свою территорию, присоединить их к себе политически, наделать из их земель губерний и проч. Все славяне подозревают Россию в этом стремлении даже теперь, равно как и вся Европа, и будут подозревать еще сто лет вперед.

Но да сохранит бог Россию от этих стремлений, и чем более она выкажет самого полного политического бескорыстия относительно славян, тем вернее достигнет объединения их около себя впоследствии, в веках, сто лет спустя. Доставив, напротив, славянам, с самого начала, как можно более политической свободы и устранив себя даже от всякого опекунства и надзора над ними и объявив им только, что она всегда обнажит меч на тех, которые посягнут на их свободу и национальность, Россия тем самым избавит себя от страшных забот и хлопот поддерживать силою это опекунство и политическое влияние свое на славян, им, конечно, ненавистное, а Европе всегда подозрительное.

Но, выказав полнейшее бескорыстие, тем самым Россия и победит, и привлечет, наконец, к себе славян; сначала в беде будут прибегать к ней, а потом, когда-нибудь, воротятся к ней и прильнут к ней все, уже с полной, с детской доверенностью. Все воротятся в родное гнездо.

О, конечно, есть разные ученые и поэтические даже воззрения и теперь в среде многих русских. Эти русские ждут, что новые, освобожденные и воскресшие в новую жизнь славянские народности с того и начнут, что прильнут к России, как к родной матери и освободительнице, и, что несомненно и в самом скором времени привнесут много новых и еще не слыханных элементов в русскую жизнь, расширят славянство России, душу России, повлияют даже на русский язык, литературу, творчество, обогатят Россию духовно и укажут ей новые горизонты.

Признаюсь, мне всегда казалось это у нас лишь учеными увлечениями; правда же в том, что, конечно, что-нибудь произойдет в этом роде несомненно, но не ранее ста, например, лет, а пока, и, может быть, еще целый век, России вовсе нечего будет брать у славян ни из идей их, ни из литературы, и чтоб учить нас, все они страшно не доросли. Напротив, весь этот век, может быть, придется России бороться с ограниченностью и упорством славян, с их дурными привычками, с их несомненной и близкой изменой славянству ради европейских форм политического и социального устройства, на которые они жадно накинутся.

После разрешения Славянского вопроса России, очевидно, предстоит окончательное разрешение Восточного вопроса. Долго еще не поймут теперешние славяне, что такое Восточный вопрос! Да и славянского единения в братстве и согласии они не поймут тоже очень долго. Объяснять им это беспрерывно, делом и великим примером будет всегдашней задачей России впредь.

Опять-таки скажут: для чего это всё, наконец, и зачем брать России на себя такую заботу? Для чего: для того, чтоб жить высшею жизнью, великою жизнью, светить миру великой, бескорыстной и чистой идеей, воплотить и создать, в конце концов, великий и мощный организм братского союза племен, создать этот организм не политическим насилием, не мечом, а убеждением, примером, любовью, бескорыстием, светом; вознести наконец всех малых сих до себя и до понятия ими материнского ее призвания — вот цель России, вот и выгоды ее, если хотите.

Если нации не будут жить высшими, бескорыстными идеями и высшими целями служения человечеству, а только будут служить одним своим «интересам», то погибнут эти нации, несомненно, окоченеют, обессилеют и умрут. А выше целей нет, как те, которые поставит перед собой Россия, служа славянам бескорыстно и не требуя от них благодарности, служа их нравственному (а не политическому лишь) воссоединению в великое целое. Тогда только скажет всеславянство свое новое целительное слово человечеству… Выше таких целей не бывает никаких на свете. Стало быть, и «выгоднее» ничего не может быть для России, как иметь всегда перед собой эти цели, всё более и более уяснять их себе самой и всё более и более возвышаться духом в этой вечной, неустанной и доблестной работе своей для человечества.

Будь окончание нынешней войны благополучно — и Россия несомненно войдет в новый и высший фазис своего бытия…».

©Арушанов Сергей Зармаилович 2014 г. Составление, оформление и редактирование.

Приложение:

 Фёдор Михайлович Достоевский

Материал из Википедии — свободной энциклопедии [2] :

«Фёдор Миха́йлович Достое́вский (дореф. Ѳедоръ Михайловичъ Достоевскій; 30 октября [11 ноября1821, Москва, Российская империя – 28 января [9 февраля] 1881, Санкт-Петербург, Российская империя) — один из самых значительных и известных в мире русских писателей и мыслителей.[2]

Биография

Происхождение

Основная статья: Достоевские

По линии отца Фёдор Михайлович происходил из рода Достоевских, ведущего начало с XVI века. Отец, Михаил Андреевич (1787—1839), учился в Московском отделении Императорской медико-хирургической академии, служил лекарем в Бородинском пехотном полку, ординатором в Московском военном госпитале, лекарем в Мариинской больнице Московского воспитательного дома (в больнице для неимущих, известной под названием Божедомки). Михаил Андреевич в 1831 приобрёл небольшое село Даровое в Каширском уезде Тульской губернии, а в 1833 и соседнюю деревню Черемошню (Чермашню)[3], где в 1839 году был убит собственными крепостными. До этого он много пил и был чрезвычайно жесток по отношению ко своим крестьянам. «Мой дед Михаил, — сообщает Любовь Достоевская, — обращался всегда очень строго со своими крепостными. Чем больше он пил, тем свирепее становился, до тех пор, пока они, в конце концов, не убили его».

Мать, Мария Федоровна Нечаева (1800—1837), дочь купца III гильдии Фёдора Тимофеевича Нечаева (1769—1832), происходившего из старых посадских города Боровска Калужской губернии, родилась в московской разночинной семье.

Юность писателя

Фёдор Михайлович Достоевский родился 30 октября (11 ноября) 1821 года в Москве[4]. Он был вторым из 7 детей, оставшихся в живых.

Когда Достоевскому было 16 лет, его мать умерла от чахотки, и отец отправил старших сыновей, Фёдора и Михаила (впоследствии также ставшего писателем), в пансион К. Ф. Костомарова в Петербурге.

1837 год стал важной датой для Достоевского. Это год смерти его матери, год смерти Пушкина, творчеством которого он (как и его брат) зачитывался с детства, год переезда в Петербург и поступления в Главное инженерное училище. В 1839 году его отец был убит, возможно, это сделали его крепостные крестьяне[4]. Достоевский участвовал в работе кружка Белинского[5]. За год до увольнения с военной службы Достоевский впервые перевёл и издал «Евгению Гранде» Бальзака (1843). Год спустя вышло в свет его первое произведение «Бедные люди», и он сразу стал знаменитым: В. Г. Белинский высоко оценил это произведение. Но следующая книга «Двойник» натолкнулась на непонимание.

Вскоре после публикации «Белых ночей» писатель был арестован (1849) в связи с «делом Петрашевского». Хотя Достоевский отрицал предъявленные ему обвинения, суд признал его «одним из важнейших преступников»[4].

Военный суд находит подсудимого Достоевского виновным в том, что он, получив в марте сего года из Москвы от дворянина Плещеева… копию с преступного письма литератора Белинского — читал это письмо в собраниях: сначала у подсудимого Дурова, потом у подсудимого Петрашевского. А потому военный суд приговорил его за недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского… лишить на основании Свода военных постановлений… чинов и всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием[6].

Каторга и ссылка

Суд и суровый приговор к смертной казни (22 декабря 1849) на Семёновском плацу был обставлен как инсценировка казни. В последний момент осуждённым объявили о помиловании, назначив наказание в виде каторжных работ. Один из приговорённых к казни, Николай Григорьев, сошёл с ума. Ощущения, которые он мог испытывать перед казнью, Достоевский передал словами князя Мышкина в одном из монологов в романе «Идиот».

Во время короткого пребывания в Тобольске на пути к месту каторги (1120 января 1850) писатель встретился с жёнами сосланных декабристов: Ж. А. Муравьёвой, П. Е. Анненковой и Н. Д. Фонвизиной. Женщины подарили ему Евангелие, которое писатель хранил всю жизнь.

Следующие четыре года Достоевский провёл на каторге в Омске[4]. Сохранились воспоминания одного из очевидцев каторжной жизни писателя[7]. Впечатления от пребывания в остроге нашли потом отражение в повести «Записки из Мёртвого дома». В 1854 году Достоевский был освобождён и отправлен рядовым в седьмой линейный сибирский батальон. Во время службы в Семипалатинске он подружился с Чоканом Валихановым, будущим известным казахским путешественником и этнографом[8]. Здесь же у него начался роман с Марией Дмитриевной Исаевой, которая была замужем за учителем гимназии Александром Исаевым, горьким пьяницей. Через некоторое время Исаева перевели на место судебного заседателя в Кузнецк. 14 августа 1855 года Фёдор Михайлович получил письмо из Кузнецка: муж М. Д. Исаевой скончался после долгой болезни[9].

Ris_1_Dostoe_312_450_72_W

Рис. 1. Василий Перов. Портрет писателя Фёдора Михайловича Достоевского. 1872. Москва, Государственная Третьяковская галерея.

18 февраля 1855 года умер император Николай I. Достоевский написал верноподданническое стихотворение[10], посвящённое его вдове, императрице Александре Фёдоровне, и в результате стал унтер-офицером. 20 октября 1856 года Достоевский был произведён в прапорщики[9].

6 февраля 1857 года[11] Достоевский обвенчался с Марией Исаевой в русской православной церкви в Кузнецке[9]. Сразу после венчания они отправились в Семипалатинск, но по дороге у Достоевского произошёл эпилептический припадок, и они на четыре дня остановились в Барнауле[9]. 20 февраля 1857 года Достоевский и его жена вернулись в Семипалатинск[9].

Период заключения и военной службы был поворотным в жизни Достоевского: из ещё не определившегося в жизни «искателя правды в человеке» он превратился в глубоко религиозного человека, единственным идеалом которого на всю последующую жизнь стал Иисус Христос.

В 1859 году в «Отечественных записках» Достоевский опубликовал свои повести «Село Степанчиково и его обитатели» и «Дядюшкин сон».

После ссылки

30 июня 1859 года Достоевскому выдали временный билет №2030, разрешающий ему выезд в Тверь, и 2 июля писатель покинул Семипалатинск. В 1860 году Достоевский с женой и приёмным сыном Павлом вернулся в Петербург, но негласное наблюдение за ним не прекращалось до середины 1870-х годов. С начала 1861 года Фёдор Михайлович помогал брату Михаилу издавать собственный журнал «Время», после закрытия которого в 1863 году братья начали выпускать журнал «Эпоха». На страницах этих журналов появились такие произведения Достоевского, как «Униженные и оскорблённые», «Записки из мёртвого дома», «Зимние заметки о летних впечатлениях» и «Записки из подполья».

Достоевский предпринял поездку за границу с молодой эмансипированной особой Аполлинарией Сусловой, в Баден-Бадене увлёкся разорительной игрой в рулетку, испытывал постоянную нужду в деньгах и в это же время (1864 год) потерял жену и брата. В данный период происходит разрушение социалистических иллюзий юности (основой которых являлись европейские социалистические теории), формируется критическое восприятие писателем буржуазно-либеральных ценностей и неприятие им безрассудного потакания амбициям Запада (нередко стремящегося к монополии в решении вопросов духовных и культурных, провозглашающего собственную «исключительную цивилизованность», а всех несогласных клеймящего «варварами» и «азиатами»). Мысли Достоевского на этот счёт впоследствии найдут своё отражение в «Дневнике писателя».

Через полгода после смерти брата издание «Эпохи» прекратилось (февраль 1865 года). В безвыходном материальном положении Достоевский написал главы «Преступления и наказания», посылая их М. Н. Каткову прямо в журнальный набор консервативного «Русского вестника», где они печатались из номера в номер. В это же время под угрозой потери прав на свои издания на 9 лет в пользу издателя Ф. Т. Стелловского он обязался написать ему роман, на что у него не хватило бы физических сил. По совету друзей Достоевский нанял молодую стенографистку Анну Сниткину, которая помогла ему справиться с этой задачей. В октябре 1866 года за двадцать шесть дней был написан и 25 числа закончен роман «Игрок».

Роман «Преступление и наказание» был оплачен Катковым очень хорошо, но чтобы эти деньги не отобрали кредиторы, писатель уехал за границу со своей новой женой Анной Сниткиной. Поездка отражена в дневнике, который в 1867 году начала вести Сниткина-Достоевская. По пути в Германию супруги остановились на несколько дней в Вильне[12].

Расцвет творчества

Сниткина обустроила жизнь писателя, взяла на себя все экономические вопросы его деятельности, а с 1871 года Достоевский навсегда бросил рулетку.

С 1872 по 1878 годы писатель прожил в городе Старая Русса Новгородской губернии. Эти годы жизни были очень плодотворными: 1872 — «Бесы», 1873 — начало «Дневника писателя» (серия фельетонов, очерков, полемических заметок и страстных публицистических заметок на злобу дня), 1875 — «Подросток», 1876 — «Кроткая».

В октябре 1878 года Достоевский возвращается в Петербург, где поселяется в квартире в доме на Кузнечном переулке, 5/2, в которой и проживает до дня своей смерти 28 января (9 февраля) 1881 года. Здесь же в 1880 году он заканчивает написание своего последнего романа «Братья Карамазовы». В настоящее время в квартире расположен Литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского.

В последние несколько лет жизни 2 события стали особо значимыми для Достоевского. В 1878 году император Александр II пригласил к себе писателя, чтобы представить его своей семье, и в 1880 году, всего лишь за год до смерти, Достоевский произнёс знаменитую речь на открытии памятника Пушкину в Москве. В эти же годы писатель сблизился с консервативными журналистами, публицистами и мыслителями, переписывался с видным государственным деятелем К. П. Победоносцевым.

Несмотря на известность, которую Достоевский обрёл в конце своей жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти. В частности, Фридрих Ницше признавал, что Достоевский был единственным психологом, у которого он мог кое-чему поучиться («Сумерки идолов»).

26 января (7 февраля) 1881 года сестра Достоевского Вера Михайловна приехала в дом к Достоевским, чтобы просить брата отказаться от своей доли рязанского имения, доставшейся ему по наследству от тётки А. Ф. Куманиной, в пользу сестёр. По рассказу Любови Фёдоровны Достоевской, была бурная сцена с объяснениями и слезами, после чего у Достоевского пошла кровь горлом. Возможно, этот неприятный разговор стал толчком к обострению его болезни (эмфиземы) — через два дня писатель скончался.

Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Семья и окружение

Основная статья: Достоевские

Дед писателя Андрей Григорьевич Достоевский (1756 — около 1819) служил грекокатолическим, позже — православным священником в селе Войтовцы близ Немирова (ныне Винницкая область Украины) (по родословной — протоиерей г. Брацлав Подольской губернии).

Отец, Михаил Андреевич (1787—1839), с 14 октября 1809 учился в Московском отделении Императорской медико-хирургической академии, 15 августа 1812 командирован в Московский Головинский госпиталь для пользования больных и раненых, 5 августа 1813 переведён в штаб-лекари Бородинского пехотного полка, 29 апреля 1818 переведён ординатором в Московский военный госпиталь,а через год, 7 мая 1819-го перемещён на оклад старшего лекаря. В 1828 г. получил дворянское звание Дворянина Российской империи, внесён в 3-ю часть Родословной книги Московского дворянства с правом использовать старинный польский герб «Радван», который принадлежал Достоевским с 1577 года. Был лекарем в Мариинской больнице Московского воспитательного дома (то есть в больнице для неимущих, ещё известной под названием Божедомки). В 1831 году приобрёл небольшое село Даровое в Каширском уезде Тульской губернии, а в 1833 году — и соседнюю деревню Черемошню (Чермашню)[13], где в 1839 году был убит собственными крепостными:

Мать Достоевского, Мария Фёдоровна (1800—1837), была дочерью богатого московского купца 3 гильдии Нечаева Фёдора Тимофеевича (ок. 1769 г.р.) и Котельницкой Варвары Михайловны (ок. 1779 — умерла в период с 1811 по 1815), по 7-й ревизии (1811 г.) семья Нечаевых проживала в Москве, на Сыромятной слободе, в Басманной части, приход Петра и Павла, в своём доме; после войны 1812 г. семья лишилась большей части состояния. В 19 лет она вышла замуж за Михаила Достоевского. Она была, по воспоминаниям детей, доброй матерью и родила в браке четверых сыновей и четырёх дочерей (сын Фёдор был вторым ребёнком). М. Ф. Достоевская умерла от чахотки. По мнению исследователей творчества великого писателя, отдельные черты Марии Фёдоровны нашли отражение в образах Софьи Андреевны Долгорукой («Подросток») и Софьи Ивановны Карамазовой («Братья Карамазовы»)[14]

Старший брат Достоевского Михаил также стал литератором, его творчество было отмечено влиянием брата, а работа над журналом «Время» осуществлялась братьями в значительной мере совместно. Младший брат Андрей стал архитектором, Достоевский видел в его семье достойный образец семейной жизни. А. М. Достоевский оставил ценные воспоминания о своём брате.

Из сестёр Достоевского наиболее близкие отношения сложились у писателя с Варварой Михайловной (1822—1893), о которой он писал брату Андрею: «Я её люблю; она славная сестра и чудесный человек…» (28 ноября 1880).

Из многочисленных племянников и племянниц Достоевский любил и выделял Марию Михайловну (1844—1888), которую, согласно воспоминаниям Л. Ф. Достоевской, «любил как собственную дочь, ласкал её и развлекал, когда она была ещё маленькой, позднее гордился её музыкальным талантом и её успехом у молодых людей», однако после смерти Михаила Достоевского эта близость сошла на нет.

Вторая женаАнна Сниткина, из обеспеченной семьи, стала супругой писателя в 20 лет. В это время (конец 1866 года) Достоевский испытывал серьёзные материальные затруднения и подписал контракт с издателем на кабальных условиях. Роман «Игрок» был сочинён Достоевским и продиктован Сниткиной, работавшей стенографисткой, за 26 дней и сдан в срок. Все финансовые дела семьи Анна Достоевская взяла в свои руки.

Потомки Фёдора Михайловича продолжают проживать в Санкт-Петербурге[15] ….

Политические взгляды

При жизни Достоевского в культурных слоях общества противоборствовали по крайней мере два политических течения — славянофильство и западничество, суть которых приблизительно такова: приверженцы первого утверждали, что будущее России в народности, православии и самодержавии, приверженцы второго считали, что русские должны во всем брать пример с европейцев. И те, и другие размышляли над исторической судьбой России. У Достоевского же была своя идея — «почвенничество». Он был и оставался русским человеком, неразрывно связанным с народом, но при этом не отрицал достижения культуры и цивилизации Запада. С течением времени взгляды Достоевского развивались: бывший участник кружка христианских социалистовутопистов, он превратился в религиозного консерватора, а в период своего третьего пребывания за границей окончательно стал убеждённым монархистом[17].

Достоевский и «еврейский вопрос»

Взгляды Достоевского на роль евреев в жизни России нашли отражение в публицистике писателя. Например, обсуждая дальнейшую участь освобождённых от крепостного права крестьян, он пишет в «Дневнике писателя» за 1873 г.:

«Так и будет, если дело продолжится, если сам народ не опомнится; а интеллигенция не поможет ему. Если не опомнится, то весь, целиком, в самое малое время очутится в руках у всевозможных жидов, и уж тут никакая община его не спасёт… <…> Жидки будут пить народную кровь и питаться развратом и унижением народным, но так как они будут платить бюджет, то, стало быть, их же надо будет поддерживать».

Достоевский Ф. М. Дневник писателя. — 1873.

Электронная еврейская энциклопедия утверждает, что антисемитизм был неотъемлемой частью мировоззрения Достоевского и находил выражение как в романах и повестях, так и в публицистике писателя[18]. Наглядным подтверждением этого, по мнению составителей энциклопедии, является работа Достоевского «Еврейский вопрос».[19] Однако сам Достоевский в «Еврейском вопросе» утверждал: «… в сердце моём этой ненависти не было никогда …».

26 февраля 1878 г. в письме Николаю Епифановичу Грищенко, учителю Козелецкого приходского училища Черниговской губернии, который жаловался писателю, «что русские крестьяне вконец порабощены жидами, ограблены ими, и за жидов заступается русская же пресса; жиды… для Черниговской губ.… ужаснее, чем турки для болгар…»[20], Достоевский отвечал:

Вы вот жалуетесь на жидов в Черниговской губернии, а у нас здесь в литературе уже множество изданий, газет и журналов издаётся на жидовские деньги жидами (которых пребывает в литературу всё больше и больше), и только редакторы, нанятые жидами, подписывают газету или журнал русскими именами — вот и всё в них русского. Я думаю, что это только ещё начало, но что жиды захватят гораздо ещё больший круг действий в литературе; а уже до жизни, до явлений текущей действительности я не касаюсь: жид распространяется с ужасающею быстротою. А ведь жид и его кагал — это всё равно что заговор против русских!

Ф. М. Достоевский, Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. 30. Книга I. Стр. 8. — Л., Наука, 1988.

Отношение Достоевского к «еврейскому вопросу» анализируется литературоведом Леонидом Гроссманом в книге «Исповедь одного еврея»[21], посвящённой переписке между писателем и еврейским журналистом Аркадием Ковнером. Послание, отправленное Ковнером из Бутырской тюрьмы, произвело впечатление на Достоевского. Своё ответное письмо он заканчивает словами: «Верьте полной искренности, с которой жму протянутую Вами мне руку», — а в посвящённой еврейскому вопросу главе «Дневника писателя» обширно цитирует Ковнера.

По мнению критика Майи Туровской, взаимный интерес Достоевского и евреев вызван воплощением в евреях (и в Ковнере, в частности) искательства персонажей Достоевского[22]. По мнению Николая Наседкина, противоречивое отношение к евреям вообще свойственно Достоевскому: он очень чётко различал понятия «еврей» и «жид». Кроме того, Наседкин отмечает, что слово «жид» и производные от него были для Достоевского и его современников обычным словом-инструментарием в ряду других, использовалось широко и повсеместно, было естественным для всей русской литературы XIX века, в отличие от нашего времени[23].

Оценки творчества и личности Достоевского

Творчество Достоевского оказало большое влияние на русскую и мировую культуру. Литературное наследие писателя по-разному оценивается как на Родине, так и за рубежом.

В русской критике наиболее положительную оценку Достоевскому дали религиозные философы.

А любил он прежде всего живую человеческую душу во всем и везде, и верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением. Приняв в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолев все это бесконечной силой любви, Достоевский во всех своих творениях возвещал эту победу. Изведав божественную силу в душе, пробивающуюся через всякую человеческую немощь, Достоевский пришел к познанию Бога и Богочеловека. Действительность Бога и Христа открылась ему во внутренней силе любви и всепрощения, и эту же всепрощающую благодатную силу проповедовал он как основание и для внешнего осуществления на земле того царства правды, которого он жаждал и к которому стремился всю свою жизнь.

В. С. Соловьёв. Три речи в память Достоевского. 1881-1883

Неоднозначно оценивают личность Достоевского некоторые либеральные и демократические деятели, в частности лидер либеральных народников Н. К. Михайловский[24][25], Максим Горький.

Неоспоримо и несомненно: Достоевский — гений, но это злой гений наш. Он изумительно глубоко почувствовал, понял и с наслаждением изобразил две болезни, воспитанные в русском человеке его уродливой историей, тяжкой и обидной жизнью: садическую жестокость во всем разочарованного нигилиста и — противоположность её — мазохизм существа забитого, запуганного, способного наслаждаться своим страданием, не без злорадства, однако, рисуясь им пред всеми и пред самим собою.

М. Горький. О «карамазовщине». 1913

В то же время на Западе, где романы Достоевского пользуются популярностью с начала ХХ века, его творчество оказало значительное влияние на такие в целом либерально настроенные движения, как экзистенциализм, экспрессионизм и сюрреализм. Предтечей экзистенциализма видят его многие литературные критики. Впрочем, за рубежом Достоевский обычно оценивается, прежде всего, как выдающийся литератор и психолог, в то время как его идеология игнорируется или почти полностью отвергается[26] ».

___________________

 [1] Дневник Ф. М. Достоевского сентябрь — ноябрь 1877, Глава 2 — http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0500.shtml

[2] Фёдор Михайлович Достоевский — Википедия — http://ru.wikipedia.org/wiki/%C4%EE%F1%F2%EE%E5%E2%F1%EA%E8%E9,_%D4%B8%E4%EE%F0_%CC%E8%F5%E0%E9%EB%EE%E2%E8%F7

Слова, сказанные Ф. М. Достоевским в 1877 году о славянских племенах и России, актуальны и сегодня: 10 комментариев

  1. К нам обратилась наша знакомая Галина с просьбой опубликовать ее отзыв, который она безуспешно пыталась отправить через Интернет.
    Публикуем ее отзыв:
    «Ваша статья о Достоевском родила во мне удивительные аналогии, и сделали понятной гениальную составляющую его творчества. Достоевский фактически в подавляющем большинстве своих произведений описывал «двойственную природу» человеческих душ и соответственно противоречивый характер поступков людей. В частности, славянские племена опирались на мощь России и, как противоположность, подрывали ее мощь! Некоторые дети вырастают около родителей, пользуясь их силами, способностями и возможностями, а потом могут неблагодарно «кичиться» «своими силами», когда вырастают. Об этих полярных качествах или состояниях в душе человека вы очень хорошо написали в двух ваших притчах на сайте. «Притча о двух волках» и «История от почтальона Печкина».

    Вот еще один пример из «Дневника Писателя 1873 г» — Федора Михайловича Достоевского, где он описывает эти противоречивые состояния в душе русского человека — http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0470.shtml:

    Ф. М. Достоевский ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ 1873

    «Другое дело психологическая часть факта. Тут являются перед нами два народные типа, в высшей степени изображающие нам весь русский народ в его целом.

    Это, прежде всего забвение всякой мерки во всем (и, заметьте, всегда почти временное и проходящее, являющееся как бы каким-то наваждением). Это потребность хватить через край, потребность в замирающем ощущении, дойдя до пропасти, свеситься в нее наполовину, заглянуть в самую бездну и — в частных случаях, но весьма нередких — броситься в нее как ошалелому вниз головой. Это потребность отрицания в человеке, иногда самом неотрицающем и благоговеющем, отрицания всего, самой главной святыни сердца своего, самого полного идеала своего, всей народной святыни во всей ее полноте, перед которой сейчас лишь благоговел и которая вдруг как будто стала ему невыносимым каким-то бременем. Особенно поражает та торопливость, стремительность, с которою русский человек спешит иногда заявить себя, в иные характерные минуты своей или народной жизни, заявить себя в хорошем или в поганом. Иногда тут просто нет удержу. Любовь ли, вино ли, разгул, самолюбие, зависть — тут иной русский человек отдается почти беззаветно, готов порвать все, отречься от всего, от семьи, обычая, бога.

    Иной добрейший человек как-то вдруг может сделаться омерзительным безобразником и преступником, — стоит только попасть ему в этот вихрь, роковой для нас круговорот судорожного и моментального самоотрицания и саморазрушения, так свойственный русскому народному характеру в иные роковые минуты его жизни.
    Но зато с такого же силою, с такого же стремительностью, с такою же жаждою самосохранения и покаяния русский человек, равно как и весь народ, и спасает себя сам, и обыкновенно, когда дойдет до последней черты, то есть когда уже идти больше некуда.

    Но особенно характерно то, что обратный толчок, толчок восстановления и самоспасения, всегда бывает серьезнее прежнего порыва — порыва отрицания и саморазрушения. То есть, то бывает всегда на счету как бы мелкого малодушия; тогда как в восстановление свое русский человек уходит с самым огромным и серьезным усилием, а на отрицательное прежнее движение свое смотрит с презрением к самому себе.

    Я думаю, самая главная, самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьет ключом из самого сердца народного. …»

    Благодарю Вас за эту работу».

  2. Спасибо! Ну когда бы нашлось ещё и время, и силы, и возможности найти это и прочесть. А тут всё сразу и готовые ответы на многие вопросы…

  3. Слова гения всегда остаются актуальными. В частности, в отношении сегодняшней Украины к России.

  4. Если бы не было России, все эти славянские племена и народы не исчезли бы, и не пропали бы. Вот например мой народ — польский народ — никогда Россия не помогала Польше. Наоборот, Россия всегда старалась уничтожить польскую государственность, потому как Полская Держава стояла на пути русского империализма. Поляки строили свою империю, а русские свою империю. И это была конкуренция. Если бы Россия не существовала бы, то западные славяне создали бы свою империю. Поляки и чехи и без русских, успешно противостояли германскому империализму. И это именно русская армия помогала много раз немцам разбивать польскую армию. Так что не надо тут себя хвалить. А Достоевский просто ненавидел поляков, вот и писал всякие гадости. И на будущее — не будет вас, нам от этого хуже не будет. У нас есть много умных людей, способных построить свою империю. И учёных и инженеров у нас хватает. Ведь мы славяне. Такие же как и вы. А славяне хоть восточные, хоть западные — способны на многое.

  5. Дорогой вы мой Яромир. Да, действительно мы все славяне, но в силу ряда причин мы разобщены или нас беспардонно разделили. Для этого воспользовались особенностями «НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА» Славян – как в поговорке «Мы сами с усами» или парой противоположностей – «Чувство собственной значимости и Чувство собственного ничтожества», имеющее место, в сознании практически каждого человека. О тайне «ВНУТРЕННЕГО СОБЕСЕДНИКА» человека я рассказывал в ряде статей на сайте, в частности, в конце статье раздел «Притчи» и «Древние славяне» (в КОММЕНТАРИИ в конце статьи) — Кто вы русские, а мы знаем кто! (Опубликовано автором Июль 31, 2011 в Древние славяне, Притчи | 2 коммент). и в работах – Проблема Духовного самосознания населения России (Опубликовано автором Февраль 19, 2013 в Авторские статьи | Один комментарий) Внутреннее и Внешнее (Опубликовано автором Июнь 9, 2010 в Притчи | Нет комментариев), Притча о двух волках (Опубликовано автором Январь 23, 2010 в Притчи | 4 коммент.).

    Фактически это отметил и об этом писал Достоевский. Кстати, об этом пишите и вы в своем комментарии – «Поляки строили свою империю, а русские свою империю. И это была конкуренция».

    Римляне учили своих детей «ПНИМАНИЮ ЦЕННОСТИ ЕДИНСТВА» следующим образом. Мальчику предлагали сломать прутик, и он спокойно справлялся с этим заданием. Затем ему предлагали сломать пучок прутиков, и он уже не мог сделать этого.

    Эту же особенность, в частности, «польского характера» мы можем увидеть на картинах любимого мной художника Яна Матейко.

    На этой особенности «двойственностей» в личностях славян американские политтехнологи «сыграли» для развала Украины – стоимость этой операции для американских налогоплательщиков 4,5 миллиардов долларов.

    И в заключение вы пишете: «И на будущее — не будет вас, нам от этого хуже не будет. У нас есть много умных людей, способных построить свою империю. И учёных и инженеров у нас хватает. Ведь мы славяне. Такие же, как и вы. А славяне хоть восточные, хоть западные — способны на многое». Кстати, опять «свою империю», как вы пишете.

    Не факт, что с поляками и другими славянами все осталось бы благополучно без России. Ведь Россия своим наличием, хорошая она или плохая, – сдерживает «американский пупизм мирового гегемона», в обличье лицемерной «волку подобной демократии» американского разлива для стран всего мира?! Этим она и раздражает американских политиков.

    Кратко так.
    Бог вам в помощь на вашем жизненном пути. «Худой мир лучше любого противостояния»

  6. Единство это хорошо, но только не так что «Россия мама, а мы пасынки». Нет, на такое никто не согласится. Единство только на равных. Достоевский осталных славян называл унизительно — племена, народики, народишки… А русские, это типа Великий Народ. Славяне могут объединится, но только за круглым столом, а не стоя на коленях перед Россией. И на этом столе не должно быть книг Достоевского. А иначе мы тоже на этот стол положим свои книги, где описано как русские правители сотрудничали со всякими хазарами, Фридрихами, и прочими. И тогда всё пойдёт по кругу. Либо на равных, либо никак. Никакой России-матушки нам не надо.

  7. Жаль, Яромир, что вы не познакомились со ссылками, на которые я указал в предыдущем моем ответе. Понятие «РАВЕНСТВО» — измеряется не прошлыми воспоминаниями, а настроем или состоянием души человека или множества людей. Однако, вы вправе иметь, «якобы, свое мнение», которое подсказывает вам «ВНУТРЕННИЙ СОБЕСЕДНИК». ЕГО ТАЙНА ПОКА ВАС НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАЛА.
    Бог вам судья.

  8. Не очень понимаю про какие ссылки Вы пишете. Те которые несколько постов выше? Так там всё про Достоевского. Для поляков Достоевский, это человек, который нас ненавидел, а стоит ли прислушиваться к человеку, который тебя ненавидит. Нет, однозначно. Я, на будущее польского, русского, украинского и всех остальных славянских народов смотрю через призму написанного Нострадамусом и на то, что сейчас происходит, т.е. на все события, происходящие в современном мире. А всё что происходит сейчас, как ни крути, а совпадает с тем, что написал Нострадамус. Не имеете значения, что там про славян писал Достоевский. Самое главное, это то, что в любом случае всё уравняется. Россия была великой, но грядёт время, когда её величие рухнет, и как писал Нострадамус — «Когда Великий Славянин рухнет, его место на Востоке, займёт Малый Славянин». И тогда всё перевернётся наоборот, как в фильме Дейвида Линча «Маллхоланд Драйв». Тогда всё что Вы тут пишете про величие России и про то, что остальные славяне должны пойти под её крыло, всё перевернётся — тогда вы, русские придёте к нам, и попроситесь под наше крыло. И придётся попросить прощения, за всё то, что вы сделали для западных славян. То, что я пишу, это не лично моё мнение, так думает большинство западных славян. Просто многие русские люди не знают западнославянских языков, не могут читать наши форумы и сайты, и вы не знаете то, что мы пишем и говорим. А многие из нас, русский язык знают, и мы знаем то что пишут и говорят русские.

  9. Яромир — вот эти ссылки, о которых я говорил:
    Славян – как в поговорке «Мы сами с усами» или парой противоположностей – «Чувство собственной значимости и Чувство собственного ничтожества», имеющее место, в сознании практически каждого человека. О тайне «ВНУТРЕННЕГО СОБЕСЕДНИКА» человека я рассказывал в ряде статей на сайте, в частности, в конце статье раздел «Притчи» и «Древние славяне» (в КОММЕНТАРИИ в конце статьи) — Кто вы русские, а мы знаем кто! (Опубликовано автором Июль 31, 2011 в Древние славяне, Притчи | 2 коммент). и в работах – Проблема Духовного самосознания населения России (Опубликовано автором Февраль 19, 2013 в Авторские статьи | Один комментарий) Внутреннее и Внешнее (Опубликовано автором Июнь 9, 2010 в Притчи | Нет комментариев), Притча о двух волках (Опубликовано автором Январь 23, 2010 в Притчи | 4 коммент.).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *